Что ищут норвежцы на русском Севере?

«Поморский сепаратизм» в начавшейся геополитической битве за Арктику

Сепаратизм в России, как принято считать, - болезнь «национальных окраин». Однако сегодня симптомы этого политического заболевания можно наблюдать и на территориях, которые традиционно считаются самыми что ни на есть русскими. Например, в Архангельской области, которую ещё называют русским Севером, растёт число сторонников теории о том, что поморы - отнюдь не потомки новгородцев, селившиеся на побережье Белого и Баренцева морей, а особый финно-угорский народ, живший от Белого озера (Плесецкий район Архангельской области) до Урала. В тех краях появились даже сторонники создания независимой поморской республики, дружественной соседней Норвегии. Так, по крайней мере, считает кандидат исторических наук, журналист Дмитрий Сёмушин.

- В случае с архангельскими «поморами» надо говорить об этносепаратизме, хотя призывов к превращению России в конгломерат самодостаточных регионов и освобождению от колониальной зависимости от Москвы из их уст прозвучало достаточно. Если мы проанализируем их разбросанные в СМИ и социальных сетях высказывания, то сделаем вывод, что имеем дело с местной разновидностью т. н. «нацдемов». С 90-х годов небольшая группа местной интеллигенции пытается убедить архангелогородцев, что если они откажутся быть русскими, добьются статуса коренного малочисленного народа, на них, как из рога изобилия посыпятся блага. Лидер Ассоциации поморов Архангельской области Иван Моисеев русскую этничность понимает как простой «бренд». В современных условиях быть русским, по его мнению, не очень выгодно, значит надо создать «поморский бренд», основанный на том, что в древние времена на огромных просторах русского Севера жило некое финно-угорское племя поморов. Потом его ассимилировали пришельцы-московиты.
«СП»: - Может быть, не стоит так сгущать краски?
- Ещё в 2001 году главный идеолог нынешнего поморского этнического сепаратизма бывший ректор Архангельского пединститута Владимир Булатов сделал странное заявление: «Русскоязычная группа этноса поморы заселяла берега Белого моря с XII века». Получается, что этнос «поморы» состоит из нескольких языковых групп? Каких? Можно было бы отмахнуться, как от очередной нелепости, если бы в 2009 году не стало известно и об искусственно конструируемой в соседней Норвегии псевдоэтнической группе под названием «норвежские поморы». А теперь оказывается, что между «норвежскими поморами» и «российскими поморами» гораздо больше общего, чем между «поморами» и русскими Архангельской области. Остается один шаг, чтобы провозгласить норвежских и российских поморов одним этносом с разными языками, этакими «швейцарцами Арктики». При продвижении этой идеи активисту «поморского возрождения» в Архангельске журналисту Анатолию Беднову Норвегия вообще стала представляться некоей иудейской «Землей обетованной»: «Дай Бог, чтобы помор мог так же свободно ездить в Норвегию, как еврей в Израиль!». А журналистка Ангелина Прудникова мечтает о том, что «скоро Россия очень сильно в границах ужмется. Отвалятся все «княжества», останется Россия в пределах Архангельской области. Будем жить-поживать, да добра наживать. Рыбку ловить. Шельф осваивать. С норвегами породнимся - они нам ближе по менталитету, чем воровская Москва, бандитский Петербург и тартарская Сибирь».
«СП»: - В России многие коренные малочисленные народы давно в более льготном положении, чем русские, которые веками жили рядом с ними. В той же Архангельской области у поморов меньше возможностей пользоваться природными ресурсами, чем у ненцев. Может быть, это тоже сказывается на «поморском сепаратизме»?
- Трения на бытовом уровне возникают на Мезени, где русские соседствуют с «самоедами» – ненцами. Несмотря на то, что последние традиционно занимались оленеводством, теперь они заявляют свои «эксклюзивные» права на ловлю рыбы в озёрах. Но все эти проблемы сильно раздуваются «городскими поморами». Если мы сейчас признаем коренным малочисленным народом жителей поморских поселений на берегу Белого моря – тут же встанет вопрос: а чем они лучше тех, кто живёт в десяти или ста километрах от моря?
Концепция коренного народа пришла к нам из западного законодательства. Она создаёт большой соблазн записаться в некий малый этнос, стать коренным, за что дадут льготы. Уже и коми хотят быть коренными, и карелы. Это провоцирует сепаратизм. По понятиям ООН коренной народ– это народ, проживающий на завоёванной и колонизированной территории. То есть получается, что не коренные – это завоеватели.
«СП»: - Какова роль Норвегии в вопросе «поморского сепаратизма»?
- Самая прямая. При этом норвежцы действуют не одни. За ними стоит США. Существует целая программа, по раздроблению и ослаблению России, которую они даже не особо скрывают. Ещё в 90-е годы американский политолог Збигнев Бзежинский говорил, что надо попытаться так соориентировать российские регионы, чтобы они смотрели на соседние страны, а не на Москву. Этот механизм запущен и действует. Норвежцы проводят активную культурную политику на русском Севере. Они фактически «купили» Северный (Арктический) федеральный университет (САФУ) в Архангельске. Его специалисты на норвежские гранты ведут исследования, цель которых обосновать всё, что требуют заграничные хозяева. Пункт первый – создание некой особой «северной» идентичности. Об этом говорит и бывший министр иностранных дел Столтенберг, когда бывает в Архангельске. А вот цитата из речи ведущего норвежского эксперта по региональной политике Баренцрегиона Реми Странда на съезде «поморов» в Архангельске, 17 сентября 2011 года: «Главной целью сегодня должно стать использование истории поморов так, чтобы в будущем организовать «беспроигрышную лотерею» для нас».
«СП»: - Насколько серьёзные деньги вкладывают норвежцы, чтобы переписать историю поморов?
- Деньги несерьёзные. Но результаты внушительные. «Купить» САФУ – стоило порядка 4 миллионов долларов. Недавно при этом университете по прямой указке норвежского консула был создан Поморский институт. Снова пойдут гранты из Норвегии. На создание словаря «финно-угорского народа» поморов выделено 4 тысячи долларов.
«СП»: - Не замешана ли здесь борьба за ресурсы Арктики, которая активизировалась в последнее время?
- Конечно. Норвежцы давно ведут экспансию в Арктику. Они знают, что их собственные запасы углеводородов истощаются. Поэтому не прочь «наложить руку» на наши месторождения в восточной части Баренцева моря.
«СП»: - Как это будет реализовываться на практике?
- Сейчас положение центральной власти в Москве неустойчиво. Если режим Путина падёт – произойдёт резкое ослабление централизации власти. А вместе с тем – и перераспределение ресурсов между центром и регионами. Губернаторские места займут местные люди, связанные с бандитами. У них ничего святого – всё продадут. Те же месторождения в Печорском море сдадут норвежцам, чтобы построить себе виллы. А западные компании будут снимать сливки. Внешне область будет оставаться в составе России, но по сути страна будет представлять из себя уже конфедерацию. Дальше – больше. Вот здесь-то и понадобится норвежцам «коренной народ поморы» с современными «племенными вождями», которые и дадут им «законную» санкцию на доступ к месторождениям сырья. Все будет законно, с точки зрения международного права.

«СП»: - Давайте вернёмся к вопросу этничности. Архангельскую область всё-таки населяют в основном люди, относящие себя к русским. По данным переписи 2010 года – 95,6 процентов. При этом поморами себя называют чуть больше 2 тысяч человек. Видимо, это и есть жители прибрежных деревень, веками занимавшиеся промыслом рыбы в море?
- В тех местах, где поморы жили веками, к этому субэтносу относят себя единицы. Скажем на побережье Белого моря в Карелии их насчитали всего 13 человек. Зато множество поморов вдруг объявилось в больших городах, там, где они никогда не жили. Это началось ещё с тех пор, как бывший губернатор Архангельской области Ефремов сказал: «Давайте всё население Архангельской области сделаем поморами». Затем «идеологи» из местных учёных эту идею принялись активно раскручивать.
Этничность – понятие культуры в первую очередь. Существует маленькая прослойка «новых поморов». В основном – это представители интеллигенции. Они постоянно пытаются доказать местному населению, что быть поморами лучше, чем русскими.
«СП»: - Растёт число сторонников «поморской идентичности»?
- Одна студентка проводила опрос в интернете. В нём участвовали в основном молодые люди, студенты. 40 процентов из них ответили, что могут себя считать поморами. Если и дальше изо дня в день будут со всех сторон вдалбливать, что был такой угрофинский этнос поморы, у которого был свой язык (деньги на издание словаря этого языка уже выделил фонд Форда), то мы в конце концов можем получить новую «северную Украину».
Ну, и в заключение надо сказать, кто такие поморы по корректным научным данным. Впервые «поморцы» (заметьте, не «поморы») упоминаются в русских исторических источниках в ХVI в. Первое упоминание 1526 г. Под «поморцами» подразумевалось тогда население, живущее в волостях по так называемому Поморскому берегу (помимо Поморского, есть еще Летний, Зимний и Терский берега Белого моря). Этнической окраски этот термин не имел. Это могли быть русские, карелы и т. д. Название, таким образом, происходит от конкретной географической местности. С середины XVI в. «поморцы» начинают работать исключительно на мурманских промыслах в Коле, куда большая часть их прибывала пешим, а не морским путем. В XIX в. это именование распространилось вообще на промышленников Архангельского, Мезенского, Онежского, Кемского и Кольского уездов Архангельской губ., занимающихся рыбным (преимущественно тресковым), палтусиным, отчасти акульим и нерпичьим промыслами на Мурмане и в северной части Норвегии. Слово «поморы» произошло от Поморья (Поморский берег Белого моря), а от Поморья перешло и на их суда, на которых они доставляют продукты своего лова в Архангельск и Петербург: «поморские суда», «поморские шхуны». Не все прибрежные поселения на Белом море считаются «поморскими». В частности, жители Неноксы не считаются поморами, поскольку специализировались на солеварении. Жители, не жившие по морскому берегу в Архангельской губернии, поморами себя не считали.

Кстати

Большая советская энциклопедия даёт следующее определение поморам:

«Поморы, название и самоназвание потомков древних русских поселенцев (преимущественно из Новгородской земли), заселявших с 12 по начало 18 вв. юго-западного и юго-восточного побережья Белого моря (Поморский и Летний берега). П. иногда называется и русское население всех побережий Белого и Баренцева морей, состоящее как из переселенцев с Поморского и Летнего берегов Белого моря, так и выходцев из различных районов России (переселение началось в 16 в. и было длительным). П. издавна занимались морскими промыслами (добыча морского зверя и лов рыбы), торговым мореплаванием и судостроением. На парусных судах (ладьях, кочах, кочмарах) они посещали далёкие полярные острова, впервые достигли Шпицбергена. П. оказывали прогрессивное влияние на местные северные народности (карелов, саамов, ненцев и др.). Для П. были характерны северно-русские комплексы культуры (в архитектуре жилищ, одежде, обычаях и пр.) и северно-русский говор, а для устного народного творчества – былины».
Однако, в последнее время «открытые источники в интернете» наперебой утверждают, что поморы «потомки древних новгородцев и финно-угорского племени корела».

А вот какую интересную гипотезу происхождения поморов изложил в своём эссе известныйписатель Владимир Личутин.

«…Чудь белоглазая…» Какое странное имя народа, некогда заселявшего великие земли от моря Варяжского до предгорий Урала и вдруг канувшего в нети, иль, как говорят предания, «ушедшего в землю». Народ чудный и не только таинственный, но и прекрасный, красивый, дивный. Но «народы от имён не начинаются, но имена народам даются». (М.В. Ломоносов) …И где тот народ? И неуж растёкся в потёмках времён, оставив по себе лишь «призвища и приговорища»?: Чудское озеро, Чудов монастырь, Чудинская улица в Новгороде, деревня Чучепала. Многие историки, подпав под «германские мифы», полагают, что это были некие финские племена, позднее растворившиеся в новгородских пришельцах. Ломоносов же принимал «чудь белоглазую» за скифов, пришедших от Чёрного (Русского) моря, народ многочисленный, воинственный; и верно, что чудь участвовала в походах русских князей и в стычках с варягами-русами, приходившими собирать дани. (Кстати сказать, «Древняя российская история» Михайлы Васильевича Ломоносова не переиздавалась двести пятьдесят лет, была надёжно упрятана под спуд. Великий Ломоносов первым из русских историков уведомил, что героическая Троя – это поселение славян-венедов и что почти вся Европа в первые века нашего времени была заселена славенским народом русов, русинов, ругов. Это и подтвердил знаменитый археолог Шлиман: поверив слепцу Гомеру, он раскопал легендарную Трою и обратил сказочный миф в быль.)

Само племя русов, со временем ставшее самым многочисленным среди славян, носило много имён: русы, руги, рутены, роксоланы, роксаны, расемоны, сарматы. И везде слышна принадлежность к великой русской реке Ра (Волге), где они хозяиновали, постепенно скатываясь на запад, юг и север. Оттого и море Чёрное прежде называлось Русским, а море Балтийское – Варяжским. (Сварожским?) И жили возле, и плавали по нему дети бога Сварога – сварожичи-вары-яры-варяги – русы. У меня на родине в Мезени бабы испокон веков вязали для мужиков рукавицы из толстой шерсти – вареги, для зимних походов обшивали их толстым домотканым сукном, для нас, детей, вязали варежеки. Именно здесь прочитывается «Вар» – студёный, кипяток, мороз. Сварог-Бог Род, Бог солнца Ра (позднее Саваоф). Его символ – та сама свастика, которую наши матери и бабки ткали и вывязывали на полотенцах, подзорах, носках, рукавицах… Варяги, населявшие берега Варяжского, носили такие же рукавицы-вареги, что и мои предки.

Так почему не исчезли, не растворились издревле малочисленные зыряне, ненцы, энцы, вепсы, саами, корелы, пермяки, мордва, чуваши и финны, вогулы и остяки под нашествием хватких новгородцев? Эти народцы как бы обтекали Заволочье, не проникая внутрь, а многочисленное племя – «чудь белоглазая», жившая от Варяжского моря до Урала, куда-то вдруг испарилось, как пена? Да потому что те кочевые народцы были тёмные, чужие, далёкие по культуре и быту, а не свои. Они не срослись, не вошли в славянскую среду даже за две тысячи лет. А «чудь белоглазая» сразу отчего-то сроднилась… Почему?

Да потому, что «чудь» – это прарусы, наши предки. Оседлые охотники, рыбаки, пахари, оратаи, что жили на Русском Севере ещё десять-восемь тысяч лет до новой эры, при похолоданиях откатывались на Ра (Волгу), на реку Урал и южную Суру (солнце), а после притекали обратно. Вероятно, что из этой же русской стихии, из этого прарода, что жил по реке Северной Суре, Печоре, Мезени, Двине, Мегре и Щугору, вышли и будущие индусы-арийцы: когда настало новое похолодание, и леса отступили от моря на триста километров, и стало голодно, одна часть этноса двинулась искать новых земель в Европу, другие путепроходцы через сотни лет достигли Инда и назвались индусами. Русы стали индусами. Об этом говорит древнеиндийский язык «санскрит», в котором много русских слов; они не могли возникнуть ниоткуда, об этом же свидетельствуют символика и орнамент, мотивы эпоса, топонимика и лингвистика. «Чудь белоглазая», жившая по берегам северных рек, затаившаяся в тайболе, в суровых суземках, – это реликтовый осколок древнейшего праэтноса русов. Этот народ делился на племена угра, щугра, печера, мегра, сура, а дальше к западу мещёра, мера, ижора. И когда новгородские ушкуйники в одиннадцатом веке двинулись на Северá, в Заволочье (Мезень и Суру, Пинегу и Печору), то они шли древними дорогами на родовые земли, откуда изошли на запад, быть может, в те самые доисторические времена, когда по рекам Ра, Урал, южная Сура, Кура, Аму-Дарья и Сыр-Дарья, мимо Аральского моря их соплеменники сдвигались на юга, пока не застолбились на реке Инд, неся в себе память о северной родине, о белых ночах, льдах и снегах.

Когда племена угро-финнов (зыряне, саамы, вепсы, ненцы, финны) прикочевали из-за Урала в Заволочье, на этих суровых землях, погружённые в себя, как бы замершие в развитии, «замёрзшие», уже тысячи лет жили русы; пусть это были остатки забытого этноса, но он стоял на более высокой ступени развития, чем кочевники; это был народ «срубной» культуры – пахари, рыбаки и охотники, – живущие в печищах (избах) и городищах, имеющие городки-крепости, дружинную организацию, князей и свою непонятную для пришельцев культуру. О долгой истории «чуди белоглазой», как исторического народа, сами за себя говорили названия стремительных, ярых рек, впадающих в Русский океан. Печора (пещера) – жилище солнца и огня; позднее русы разнесли имя родной реки по Европе; Мезень – Межень (в России фамилия Мезенцевых распространённая, хотя вроде бы внешне и не повязана родством с Севером). Двина – Вина – Дуна-Дусь-Дух, сестра Западной Двины и Дуная. А ещё Мегра (поворот солнца), Сура, Пинега (Пинеза). Все крупные реки получили своё корневое русское название за тысячи лет до прихода угро-финнов.
Я вновь и вновь вспоминаю символику, культовые знаки родного края, что окружали меня с детства: головы оленей и коней на охлупнях крыш, гривастые львы и солнца на фронтонах изб, двухголовые головы на ковшах-братинах, свастики, орлы, звёзды, бабы-роженицы на кружевах, вышивках, подзорах, рукавицах и носках, глиняные и деревянные Полканы (кентавры) – и предполагаю, что не новгородцы принесли в Поморье священные арийские символы предавнего мира, но это «чудь белоглазая» – реликт русов – сохранила их, как дар забытых предков. Нам теперь не отыскать присутствия средь нас «чуди белоглазой»; но мы должны понимать сердечной памятью родства, что это и был самый древний корневой и коренной русский народ Поморья.

Фото: Александр Лыскин /РИА Новости

http://svpressa.ru/politic/article/55746/