суббота, 14 апреля 2012 г.

Медальный профиль


Дмитрий Бутрин о 150-летии Петра Столыпина

Фото: Фото ИТАР-ТАСС


Кто это любит черный юмор — история или люди, которые по своему общественному положению обязаны ее творить? Медаль Петра Столыпина, 150-летие со дня рождения которого отмечается 14 апреля, в российском правительстве имеет самую дурную репутацию. Хотя отнюдь не все министры и
приравненные к ним лица, которые получают от правительства эту награду, в течение ближайших месяцев уходят в отставку и полузабытье, но число тех, кто примерил на себя эту высшую награду управленца-экономиста и сохранил за собой пост в кабинете министров, не так велико. Перед сменой работы "Столыпиным" награждали и министра сельского хозяйства Алексея Гордеева, и вице-премьера Алексея Кудрина, и главу аппарата правительства Сергея Собянина, и министра промышленности Виктора Христенко, и даже замглавы администрации президента Владислав Сурков не избежал этой почетной участи.


Портрет на медали никогда не равен человеку, на ней изображенному: медальные профили как раз и придуманы для апелляции к принципу исторической аналогии. И поскольку навечно отставленным уже все равно, что из них сделают благодарные потомки, для убедительности аналогии из них все равно сделают что-нибудь очень бронзовое и величественное. Но никогда оттенок бронзы не покрывает портрета человека, который бы этого для себя не желал при жизни,— и в этом видится некоторое торжество исторической справедливости. 



В истории Петра Столыпина, гродненского и саратовского губернатора, затем министра внутренних дел, а затем и премьер-министра России, все стало надежно, прочно и выбито каменными буквами на бронзовой дощечке уже через год после того, как в киевском театре анархист и агент охранки Дмитрий Богров разрядил в него браунинг. В Киев в начале сентября 1911 года Столыпин приехал по делу немаловажному, но формальному — открывать с царем Николаем II памятник царскому деду, великому реформатору Александру II. Все в этой истории было бы величественно — первая пуля Богрова попала в крест св. Владимира, полученного за успешное подавление восстаний толпы в Саратовской губернии в 1905 году, и защитила сердце. Но была и вторая, попавшая в прозаическую печень.


Упавший в кресло смертельно раненный Столыпин сразу сказал, что счастлив умереть за царя. Но не эти слова, которые стали бы легендой для любого премьер-министра, закончили его жизнь. Петр Столыпин жил еще три дня, перед смертью он в полубессознательном состоянии что-то говорил о вольностях Финляндского края, от которого добра не жди. Финальная фраза нашлась уже 6 сентября, на следующий день после смерти Столыпина — в первых же фразах завещания было сказано: "Я хочу быть погребенным там, где меня убьют". Уже 7 сентября депутаты Государственной думы объявили о сборе средств на памятник Столыпину, уже 10 сентября нужная сумма была собрана (12 сентября 1911 года в Лысогорском форте был повешен Богров, отнесшийся к этому факту удивительно равнодушно).


Ровно через два года итальянец-скульптор Этторе Ксименес, который, кстати, и был автором злополучного монумента царю Александру II, воздвиг в Киеве памятник убитому премьер-министру. Слева от пьедестала, на который установили бронзовую фигуру Столыпина высотой в 8,5 метра, премьера охраняла аллегорическая фигура Мощи — русского витязя. Справа — фигура Скорби, русской женщины. Над витязем размещена была самая известная и звучная цитата из выступлений покойного: "Вам нужны великие потрясения — нам нужна великая Россия". Над женщиной — менее известная и сейчас, по прошествии ста пятидесяти лет, звучащая зловещим пророчеством: "Твердо верю, что затеплившийся на западе России свет русской национальной идеи не погаснет и вскоре озарит всю Россию". Свет этот озарил Россию уже через 5 лет — 16 марта 1917 года над памятником Столыпину даже не большевики, а анархисты и эсеры, совершили "народный суд", повесив статую премьер-министра на специально для этого сколоченной инженерами киевского "Арсенала" железной виселице. Очень уж он запомнился анархистам.


Места не менее звучной цитате из Столыпина, из памятного его газетного интервью — "Дайте мне двадцать лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете Россию!",— на памятнике уже не нашлось: вместо нее, вполне уместной и поучительной, на граните была выбита небеспроблемная биографическая справка: "пал от руки убийцы" Столыпин, согласно тексту, "1-5 сентября", а родился "2 апреля 1862 года" в Москве. На самом деле — в Дрездене, конечно, в Дрездене. Но разве была бы патриотичной такая правда? Покоя внешнего и внутреннего, требуемого великим реформатором от окружающего мира, никто не дал. В 1919 году на опустевшем постаменте в Киеве был уже памятник Марксу. Его через несколько месяцев снесли деникинцы. Потом там, кажется, были еще памятники — уж неважно, кому.


Убитого боготворили прежде всего за его слова, за слова же и ненавидели. Другие выдающиеся любители слов считали его равным себе. Неистовый Ленин именовал его "обер-вешателем", рассудительный Солженицын держал его за нравственный камертон. Илья Глазунов в 2002 году писал ростовой портрет Столыпина — как всегда, кошмарный, в начищенных ботинках и мундире, напоминающем цветами жилетку таджика-строителя. То, что Петр Столыпин был величайшим в российской истории реформатором, всем было удобно: он и сам был не прочь быть великим реформатором, когда позволяли обстоятельства. 



За исключением слов, все в истории Столыпина зыбко. Физик-студент Императорского университета в Санкт-Петербурге, и вдруг — поступает на службу в МВД, откуда перемещается в министерство земледелия (писал диссертацию о табаке), откуда перемещается на пост предводителя дворянства в Ковно. До 1902 года Столыпин занимается своими аграрными делами в будущей Литве, затем его неожиданно назначают губернатором в польско-белорусско-еврейский Гродно, откуда уже через три года Столыпин с большой неохотой едет возглавлять Саратовскую губернию — но обживается. В 1905 году губернатор с большим стоицизмом тушит пожары народных восстаний во вверенном ему крае — во многом его политикой они в Саратове и вспыхнули, покушались на Столыпина в губернии неоднократно. В апреле 1906 года несгибаемого градоначальника замечает царь и ставит его главой министерства внутренних дел (без огромной его на той охоты — два предшественника убиты), а в июле видный оратор становится и премьер-министром — но бунты продолжаются. В августе бомба эсеров убивает в доме Столыпина в Санкт-Петербурге 24 человека, раздроблены ноги его дочери Натальи, врачей с трудом отговаривают от ампутации,— в ответ возникает знаменитый закон "О военно-полевых судах", предусматривающий "столыпинский галстук" бунтующим — и Лев Толстой пишет "Не могу молчать!", тщетно отговаривая Столыпина убивать в ответ на убийства. Но при этом Столыпин всегда вежлив, корректен. Грубости в нем не было, только необходимая жестокость. Кто определит границы необходимой жестокости? Только тот, кто потом не будет об этом жалеть.


А что же экономические реформы? Их планы громадны. Впрочем, большую часть их придумал (а в случае с земельными законами — и начал реализовывать) предшественник Столыпина, Сергей Витте, ненавидимый всей Москвой, обвиняемый заглазно в связях с Ротшильдами и мировой масонерией, взяточник и патриот. Именно его комиссия покончила с "круговой порукой" и "выкупными платежами", остатками крепостного строя в России, он же готовил и знаменитый манифест 17 октября 1905 года с его местным самоуправлением, он же до этого готовил и реформы налогообложения, и денежную реформу. Все это в итоге, судя по всему, и погасило революцию 1905 года, и Витте неоднократно заявлял, что Столыпин его обокрал,— но так красиво, как Столыпин, граф говорить не умел. Как и реформаторы в России в 1992-1995 гг., Столыпин был сторонником нескольких идей — в первую очередь, "хуторов и отрубов" для крестьян-единоличников (их к 1914 году нашлось не более 15% от стомиллионной крестьянской массы, ради них, собственно, и вводилась частная собственность на землю), ограничения автономии Финляндии и Польши ради борьбы с революционерами всех мастей, переселения крестьян-колонизаторов в Сибирь. Эти идеи реализовывались, остальное казалось менее важным.


Все это, несомненно, было чрезвычайно значительно, но "двадцати лет спокойствия" дать не могло и не смогло. Столыпин был, пожалуй, либералом — но либералом умеренным ровно в той степени, чтобы не обращать внимания на все то нелиберальное, на что обращать внимания было не с руки и неприятно, да и все равно бесполезно. Третья Государственная дума, созданием "конструктивного большинства" в которой Столыпин был занят в 1907 году (через несколько десятков лет в такого рода вещах преуспеет Владислав Сурков), пережила Столыпина на год и сменилась в итоге еще более левой четвертой Госдумой. Ради стабильности и спокойствия можно было не обращать внимания на мелкие нечестности. Они были неважны, как станут неважны в 1991, 1993, 1996, 1997 годах.


Странно, ни о каких 20 годах спокойствия речи не шло и в начале XX века — и в августе 1911 года это было, в общем, совсем очевидно, как очевидно было и то, что все, чего не хватало Столыпину как великому реформатору, не хватало и России, чтобы избежать всего, что ее ждало дальше. Но мертвому Столыпину повезло больше, чем повезло, например, премьер-министру Михаилу Касьянову, в 2002-2004 гг. планировавшему не только "монетизацию льгот" (смешно, а ведь по тем временам — чем не аграрный вопрос?), но и куда как большие потрясения и переустроения экономического аппарата. Повернись все иначе — не награждали бы реформаторов 2045 года медалью Касьянова? Но бог миловал, а Столыпина — нет. Навеки — безошибочный реформатор, которому не дали спасти Россию. Навеки — образец твердости и несгибаемости министра. Навеки, вот уже на полтора века — автор крылатых фраз, которыми так удобно прикрывать любые великие по замыслу дела.


Столыпин, этот несомненно хороший, добрый, умный и ограниченный человек, ужаснулся бы, узнав, что потомки соорудили себе из него — медаль. 

3 комментария:

  1. "Взяточник и патриот" (про витте) непоправимо (второй рас секодня пишу это)

    ОтветитьУдалить
  2. заглавный персонаж заслуживает менее бестолковой статьи чем эта!
    наверное реферат первокурсника журфака.

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Да тут какая то смесь из медали , исторической кривоватой справки, и впечатление такое что автор и незнает что у него отчество АРкадьевич...

      Ну все же пришлось, рас юбилей, а время нет.

      Удалить