Джейн Эйр

Месту, которое занимает "Джейн Эйр" в современном западном каноне, на русском просто нет названия. Речь идет не о литературных достоинствах, а о том, что это — вполне официально — один из главных "женских" текстов. Общепризнанно важное свидетельство развития женского самосознания и самопознания. И нет такой программы women studies (как и нет уважающего себя университета, в котором такая программа бы отсутствовала), где бы этот текст не изучался всесторонне.

И действительно, книгу Бронте вполне можно представить как один из работающих ответов на классический вопрос, сформулированный Симоной де Бовуар: "что значит быть женщиной?". Причем один из самых ярких ответов на него — именно на материале романа Бронте — был дан задолго до того, как он был задан: "Прежде всего это означает оставаться гувернанткой и влюбленной в мире, где большинство людей не гувернантки и не влюблены".

Эта фраза из эссе Вирджинии Вулф о романах сестер Бронте идеально формулирует суть мироощущения Джейн Эйр (она гневно осознает свою неподходящесть мужскому миру, куда она никогда не сможет войти на своих условиях) и женское мироощущение вообще — если принять "гувернантку" (то есть принципиально неравноправную) и "влюбленную" (то есть принципиально ранимую) как понятия не конкретные, а экзистенциальные.

Говоря совсем просто и даже плоско, но при этом не то чтобы неверно, каждая из нас хоть когда-то ощущала себя Джейн Эйр. Эта неумирающая актуальность — причина того, что роман Бронте был экранизирован десятки раз. И ровно она же — причина того, что большинство этих фильмов следует признать неудачными: самопознание Джейн Эйр кинематографу практически не поддается. Теперешняя попытка американца Кэри Фукунаги исключения не представляет.

Одно достоинство все-таки у этого фильма несомненно есть — такое же, впрочем, как у провала Франко Дзеффирелли 1996 года. Здесь главную героиню играет Миа Васиковска, там — Шарлотта Генсбур. По меркам XIX века обе, действительно, были бы дурнушками, но современному глазу смотреть на них приятно (в отличие от героини транслировавшегося по нашему телевидению сериала "Би-Би-Си" 1983 года с Тимоти Далтоном — ее честная некрасивость многих раздражала). Но и при таком изобретательном кастинге Фукунага скатывается в такую же полубессмысленность, как и большинство его предшественников.

Тут не стоит даже перечислять многое, достаточно одного. Этот фильм не проходит основного джейнэйровского теста: из него неясно главное — почему, узнав о наличии безумной жены, Джейн Эйр покидает своего возлюбленного. Она ведь не то чтобы истово религиозна (подтверждение этого — знаменитый диалог с директором ловудской школы — аккуратно приводится в каждом фильме: ""Ты знаешь, куда плохие люди попадают после смерти?" — "Они попадают в ад".— "А что такое ад?" — "Яма полная огня".— "Что тебе следует сделать, чтобы не попасть туда?" 

— "Я должна быть очень здоровой и не умереть""). И уж точно не может разделять изуверских взглядов, приковывающих человека навечно к супругу, даже если тот буйнопомешаный. Но, выходит, она примыкает к лицемерным общественным устоям, которые по другим поводам — будь то устройство школ или положение гувернанток — она не устает обличать.

В большинстве фильмов, чтобы хоть как-нибудь объяснить эту ситуацию, в страстный разговор Джейн и Рочестера вставляется какая-нибудь гордая женская фраза. Фильм Фукунаги здесь не исключение. В ответ на предложение уехать с ним на виллу на берегу Средиземного моря, где их никто не будет знать (вполне реалистический вариант — в Италию, например, за год до выхода "Джейн Эйр" бежали, спасаясь от гнева родителей невесты, знаменитые поэты-викторианцы Роберт и Элизабет Браунинг), Джейн-Васиковска шепчет что-то вроде: "Нет, иначе я потеряю самоуважение".

В принципе, эту фразу даже нельзя назвать неверной — она действительно представляет собой результат приведенных в книге раздумий Джейн на эту тему. Но вопрос, почему она в таком случае это самоуважение потеряет, так и остается неотвеченным и неразъясненным.

При этом зрителей он занимает — и неизменно возникает в комментариях к выложенным на YouTube джейнэйровских фильмам. Большинство — вполне в духе голливудской нравоучительности — склоняется к тому, что Джейн не может простить Рочестеру его обмана, что скажи он ей все сразу начистоту, она бы как миленькая осталась бы. Некоторые все же осмеливаются вякнуть что-то про грех. Но в общем явно, что ситуация для всех смутная.

Хотя она вполне ясная. Джейн не хочет играть никаких навязанных ей женских ролей. Она хочет выбирать сама. "Я свободное человеческое существо, с независимой волей". Эта фраза вроде бы присутствует во всех экранизациях, но звучит скорее как лозунг, а не как главный мотив всего, что происходит в романе. "Джейн Эйр" — одно из первых повествований, написанных от лица женщины, которая хочет жить так, как она хочет, а не как ей предлагают. Причем ее поступки далеко выходят за рамки деклараций, свойственных литературному романтизму. Джейн согласна быть женой ("Кстати, ведь это ты сделала мне предложение!" — говорит мистер Рочестер. "Разумеется, я",— отвечает Джейн), но не согласна быть любовницей. Она согласна быть гувернанткой, но не согласна — содержанкой. И главное для нее здесь — не объективное хорошо/плохо, а вполне субъективное хочу/не хочу.

Все это, повторюсь, трудно поддается освоению кинематографом. Поэтому лучшими экранизациями романа оказываются те, где выбрана только одна линия — романтическая, разумеется.

Олдос Хаксли — не последний, в общем-то, человек в смысле литературных навыков — именно так написал сценарий для фильма 1944 года с Орсоном Уэллсом и Джоан Фонтейн: он выпустил оттуда все, кроме нескольких детских эпизодов (кстати, в роли школьной лучшей подружки Джейн в первый раз снялась в кино Элизабет Тейлор) и собственно истории любви. И можно сколько угодно потешаться над приклеенным носом Уэллса и над тем, как Джоан Фонтейн жалуется, что недостаточно красива, но это одна из редких работающих киноверсий этой книги.

Примерно так же устроен британский мини-сериал 2006 года c Рут Уилсон и Тоби Стивенсом, являющий собой зрелище вполне захватывающее. Там, в отличие от версии Хаксли, представлены все эпизоды романа — но при этом абсолютно все подчинено истории даже не любви, а какого-то головокружительного влечения героев друг к другу. И хоть их бесконечные объятия и поцелуи могут показаться излишне знойными, вопроса "про что это все?" тут не возникает. Равно как и того самого вопроса о побеге Джейн. Ведь страсть не подлежит логическим объяснениям. Как и реалистическим описаниям.

Здесь следует притормозить — потому что еще одна, и, может быть, самая главная, проблема добротных экранизаций романа Бронте именно в этом. В этой самой добротности. В том, что этот сюжет предлагается как подробно реалистический, пусть и украшенный романтическим флером. А он таковым не является.

О романе сестры Шарлотты Бронте Эмили "Грозовой перевал" Жорж Батай написал, что это — описание мира, где "роятся призраки", фантомы подсознания. О "Джейн Эйр" такого нельзя сказать в полной мере, но отчасти, конечно, нужно.

 Разве это не книга о том, что жена любимого человека — всегда страшное чудовище? (Кстати, ни в одном из фильмов она не показана досконально такой, как описана у Бронте: "Был ли это зверь или человек, решить с первого взгляда оказалось невозможным. Двигалось оно словно бы на четырех конечностях, лязгало зубами и рычало, точно какой-то чудовищный волк. Грива спутанных темных с проседью волос скрывала его голову вместе с мордой... или лицом"). Разве это не книга о том, что лучшее, что с этим "чудовищем" можно сделать,— это сжечь?

 Журнал "Коммерсантъ Weekend", №34 (3630), 09.09.2011 
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/1762192