В рамках грядущей реиндустриализации военно-промышленному комплексу отводится не ключевая, но достаточно существенная роль. В бюджете предусмотрена федеральная целевая программа по развитию отрасли, финансирование которой составит 3 трлн рублей. Всего же на гособоронзаказ за ближайшие 10 лет намечено потратить 23 трлн рублей – и, очевидно, существенная часть этой суммы пойдет на обновление производства. Кроме того, именно ВПК, по крайней мере на первом этапе, должен стать важнейшим заказчиком изобретений и ноу-хау из создаваемого сейчас инновационного комплекса. Однако готов ли ВПК стать "локомотивом"?
Напомним, что под занавес СССР на оборонных предприятиях производилось до 25% ВВП страны, при этом большая часть продукции отнюдь не была чисто военной. Так, военно-промышленный комплекс давал 90% телевизоров. Иными словами, "оборонка" объединяла и военный, и хоть сколько-то технологичный "штатский" компонент. Всего в ВПК работали 10 млн человек.
Примечательной особенностью советской "оборонки" было то, что в этой отрасли присутствовала вполне реальная конкуренция. Впрочем, уже в 1970-х конкуренция техники подменяется конкуренцией лоббистов – памятником чего могут служить три основных боевых танка, оказавшихся на вооружении советской армии (Т-64, Т-80 и Т-72). Примерно тогда же возникает причудливая ситуация, когда разработчики сами себе "рисуют" тактико-технические задания (ТТЗ), а министерство обороны "берет, что дают".
После распада СССР Россия унаследовала около 80% советского ВПК. Однако за время реформ "оборонка" пострадала больше всех остальных отраслей промышленности. Число работников сократилось почти вдвое — до 6 млн человек, а объем производства в 1997-м составлял лишь около 13% от советского уровня. С 1998-го года, однако, положение начало постепенно выправляться. Ключевую роль в этом сыграли внешние факторы – объем торговли оружием, достигнув минимума в середине 1990-х, снова начал расти.
Однако путинские "нулевые" стали временем крайне заниженных военных расходов, не дотягивавших до 3% ВВП. Как следствие, определяющими для оборонки остался внешний спрос – в 2007 году доля экспортных поставок у десяти крупнейших отечественных производителей оружия составляла от 56% до более чем 90%. В итоге состояние предприятий сегодняшнего ВПК практически полностью определяется их экспортным потенциалом.
Экспортеры (например, "Сухой", "Алмаз-Антей", "Вертолеты России") сохранили мощности, кадры и цепочку кооперации. Все остальные пережили фактическую катастрофу. Скажем, на саратовском авиационном заводе количество занятых сократилось в 9 раз.
Безусловно, гигантская масса развалившихся и полуразвалившихся "неэкспортеров" не сможет стать драйвером роста. Однако сохранившиеся предприятия оборонки вполне способны ими стать… в теории.
Сейчас мир находится на пороге мощного технологического скачка, сопоставимого с ситуацией 1940-х-1960-х годов. При этом первым "реципиентом" инноваций (в диапазоне от гиперзвука до нейрофармакологии) станет ВПК. Именно он играет роль "инкубатора", в пределах которого развиваются поначалу не очень коммерчески выгодные новые технологии. При этом, как было замечено выше, "оборонка" – не замкнутое "гетто" производящее исключительно военную продукцию, поэтому переток "оперившихся" инноваций на "гражданку" не составляет особой проблемы. Наконец, технологический скачок в "оборонке" повлияет на всю цепочку кооперации, в той или иной мере охватывающую практически всю сколько-нибудь серьезную промышленность.
В России ВПК является, по сути, последним большим высокотехнологичным анклавом посреди полуколониальной территории, усеянной нефтяными вышками и супермаркетами, но почти лишенной передового машиностроения. Соответственно, при правильном подходе роль военной промышленности в вытягивании экономики из нефтяного "болота" может быть огромной.
Однако это теория. На практике же в российской "оборонке" сложилась ситуация, когда возможности и реальность будут сильно отличаться друг от друга – причем не в лучшую сторону. Так, в рамках программы модернизации ВПК на НИОКР намечено затратить всего 200 млрд рублей, что никак не соответствует масштабам поставленных задач. Далее, против превращения ВПК в "стимулятор роста" играют не только конъюнктурные факторы, но и системные перекосы.
Парадокс в том, что сохранившаяся часть "оборонки" намного более специализирована, чем во времена СССР — доля гражданской продукции у топовых производителей оружия, как правило, составляет всего несколько процентов. Это само по себе является труднопреодолимым барьером на пути перетока инноваций в "гражданский" сектор. При этом с новым "забором" благополучно сосуществует "советский" — бессмысленная и беспощадная секретность.
Кроме того, стараниями реформаторов, в "нулевых" из ВПК сознательно устранена конкуренция. Напомним, что в 2001-м началось образование вертикально интегрированных холдингов в сфере ВПК. Сами по себе интеграционные процессы были необходимы и неизбежны – многие из тысяч предприятий "оборонки" были в принципе не способны к самостоятельному "плаванию" и доказали это на практике. Однако то, как проводилась эта реформа, сильно напоминает известный рецепт лечения головной боли с помощью топора.
Практически речь шла о целенаправленном создании монополий. Конкуренция объявлялась дорогостоящей и вредной: вполне официальной целью "укрупнения" было заявлено устранение дублирующих (конкурирующих) разработок – разумеется, ради экономии средств. При этом предполагалось, что исчезновение внутренней конкуренции будет вполне компенсировано конкуренцией на внешних рынках.
В реальности "экономия" обернулась чудовищным раздуванием стоимости оружия. То, что она же обернется упущенными технологическими возможностями, станет очевидно чуть позже – как показывает практика, инновации успешно размножаются только в конкурентной среде.
Курс на тотальное огосударствление "оборонки", при всей его ностальгически-советской окраске, также явно ошибочен. Скажем, руководство "Сатурна" (крупнейший игрок на рынке авиационных двигателей) до перехода предприятия под госконтроль за несколько лет коренным образом модернизировало завод и запустило мощнейший в промышленности страны суперкомпьютер. Тем не менее, собственность со скандалом и дракой экспроприировали в пользу "Оборонпрома".
Эффективность НИОКР в гражданской части госсектора не просто низка – она стремится к нулю. Средства затрачиваются в 5 раз менее эффективно, чем у частников. Эффективность НИОКР в "оборонке" скрыта за завесой секретности – однако судя по долетающим обиженным воплям заказчиков, она не особенно отличается от "газпромовского" уровня. Сохранение "советской" схемы при далеко не советской жесткости управления закономерно оборачивается результатом, радикально отличным от успехов времен товарища Берия. О том же свидетельствует и мировой опыт.
Орды боевых хомяков, визжащих о "распилах" в пользу американских частных компаний (в подавляющем большинстве являющихся продуктом нездоровой фантазии), видимо, не представляют, насколько "Боинг" и "Локхид" далеки от российского "идеала". В 2001-м наши оборонщики заканчивали одну НИОКР из пяти, и с тех пор "прогресс", очевидно, зашел еще дальше. Отставание от первоначально установленных сроков в 2001-м достигало 8-13 лет, в 2009-м — уже 10-15 лет, и это при гигантском увеличении ассигнований на НИОКР. Откаты за получение конструкторского оборонного заказа достигают 80%.
Ответом на неэффективность и монополизм со стороны Минобороны стали закупки оружия за рубежом. Растет и количество иностранных комплектующих – причем наиболее высокотехнологичных. Между тем, чрезмерное увлечение импортом – еще один вызов, способный обнулить ценность "оборонки" как "локомотива" технологического роста. Сползание предприятий ВПК к отверточной сборке из иностранных комплектующих, что хорошо отслеживается на примере космической отрасли, очевидным образом исключит и уже исключает позитивное влияние "оборонки" на свою цепочку кооперации, окончательно превратив ее в изолированный анклав.
Резюмируем. Теоретически у "оборонки" есть возможность стать основным двигателем новой индустриализации. Однако для этого необходимы: радикальное наращивание расходов на НИОКР при жестком контроле за их эффективностью; относительная деспециализация с увеличением доли гражданской продукции; избавление от избыточной секретности; возвращение в отрасль реальной конкуренции – это потребует немалых затрат, но они окупятся; ограничение импорта оружия и комплектующих разумными пределами. Наконец, при всем своеобразии российского бизнеса, долгосрочной стратегией должна стать ставка на частный капитал.
Евгений Пожидаев
Около дела где то. Про скрытые в ВПК таланты и технологии смеюся я. Уже сапыли что в 80-е умели.
ОтветитьУдалить